Кто из них прав или не прав более сильно? Сложно сказать. Но Фран чувствовал, буквально впитывал кожей все метания семпая, его растерянность, а затем - решимость. Он пил эмоции, как губка, заменяя своё неумение любить другими оттенками - нежностью, лаской, желанием, уверенностью в том, что всё идёт так, как надо. Или их кто-то направляет, как кукол, дёргая за верёвочки?..Этого Лягушонок тоже не знал. Не хотел знать.
  Принц прикусил губу. Мило? Нет. Странно? Тоже нет. Необычно и красиво: красное на белом. Иллюзионист напряг тело, исторгая из него тяжесть и сомнения, лизнул красное, очищая бледный холст, пробуя железную горечь и терпкую солёность. Нет, всё же Фран не вампир. Кровь ему не показалась настолько вкусной, как хотелось бы.
Потрошитель расстался со штанами, от чего его кохай несколько занервничал. Хотя, возможно, тому виной ветер из раскрытого окна, вызвавший неконтролируемую дрожь и мурашки по позвоночнику. А тем временем Бельфегор прижал юношу к дивану, лишая доступа к кислороду, поцеловал, стирая границы и запреты. Чужой язык скользнул по губам легко и проворно, чужие руки ласкали волосы, перебирая их. Принц был нежен как никогда я ему явно нравился процесс. Иллюзионист тонкими руками обнял семпая за шею, провёл по плечам, тоже зарылся в золотые пряди. Мягкие. Приятно.
   - Ну раз так, то и я не уйду, - усмехнулся Фран, растворяясь в непривычной неге. Поцелуй стал глубже, настойчивей. Принц даже надумал кусаться, за что туманник решил ответить тем же: не всё же быть ласковым. Розовый след на бледной шее, засос, - названий, много, а суть одна. Мальчишка оставил свою метку на теле Принца, довольный тем, что не его одного кусают, вызывая вспышки боли, смешанные с удовольствием.
И тем не менее Бельфегор хотел большего.
    - Вам так не терпится, семпай? - шепнул в венценосное ухо, щекоча его тёплым дыханием. Руки Лягушонка соскользнули с шеи Принца на бока, говоря, что могут перебраться и ниже. Нужно только попросить.

- Я не нарываюсь... - вялый ответ, Фран не хочет возмущаться всерьёз, так, чтобы нарушать странную, иррационально-правильную гармонию момента. Никогда раньше на мальчика не обрушивалось столько нежности, любви даже, причём от кого! - от самого Принца. Неожиданно, но, что уж греха таить, безумно приятно. - Ой...моё ухо... - Лягушонок не был силён в анатомии и всякой там физиологии, однако от учителя знал про загадочные "эрогенные зоны". Иллюзионист наивно считал их чем-то абстрактным, не поддающимся описанию, а сейчас Бельфегор решительно развеивал миф, прочно поселившийся в зелёной голове. Франу понравились действия семпая, он вздрогнул и слабо улыбнулся, стараясь сдержать вздох удовольствия.
   Впрочем, пришлось не только сдерживать, но и закрывать рот рукой, ибо вид обнажённого Принца вызвал непозволительно удивлённое выражение лица. Губы туманника раскрылись буквой "О", он завороженно смотрел на блондина, будто видел его впервые. Почему-то ниже пояса смотреть не получалось, только на диадему, яркую и слепящую - солнце опустилось ниже, стреляя своими лучами именно в атрибут власти Урагана. Самый простой выход, самый лёгкий, самый...не смущающий?
  Хуже было то, что сам Лягушонок стараниями Принца оказался нагим, это вызывало жаркий румянец на обычно бледных щеках, порывы прикрыться, скатиться с дивана и спрятаться где-нибудь далеко-далеко. Или стать настоящей лягушкой и ждать Бельфегора, который будет продираться сквозь заросли в поисках своего зелёного счастья со стрелой на изготовку…
  Что за глупые мысли!
   - Не сломаюсь, - несмотря на смущение, мальчик хмурит брови: ему не нравится вспоминать про свою худобу и физическую слабость. По сравнению с Потрошителем он – тростинка рядом с целым деревом. – Я гибкий и ловкий. – в качестве доказательства Фран выгибается от прикосновения семпая к своему животу: стыдно, приятно, порочно и желанно. Такой сумасшедший коктейль чувств, эмоций…Как бы не утонуть в нём ненароком.
   - Вы…боитесь чего-то? –  волосы упали на вспотевший лоб иллюзиониста, малахитовые глаза заволокло пеленой томления. Право слово, даже захоти Фран прекратить всё это, тело бы не позволило. Или совесть, о существовании которой ученик Мукуро не догадывался даже. А может, просто…любовь? – Я не убегу. Хотя хочется… - мальчик отвёл глаза, закусил губу, дрожа под пытливым взором Бельфегора. – Мне тоже страшно, семпай. Чуть-чуть.
   Решившись же, юноша потянулся к Принцу, поцеловал его, уткнулся носом в шею. Время…Оно не нужно, ведь уже всё случилось и дороги назад нет. Франу остаётся лишь улыбнуться и вдохнуть сладковатый запах блондина. Как ни крути, а такое время провождение ничуть не хуже любого другого.
  Где-то под диваном глухо и ревниво зарычал Минк.

Намёки зверька не остались незамеченными - Минк был вытащен из-под дивана, его хозяин, ничуть не стесняясь того, что Фран лежит тут вообще-то, и всё слышит, спокойно спросил хорька. Тот в ответ злобно взглянул не на Бела, а на иллюзиониста, будто тот в чём-то перед ним провинился. Мальчик закатил глаза, когда Минк захотел изучить его голову, топчась на ней, немного задевая кожу коготками и попадая пушистым хвостом точно по лицу. Отфыркиваясь от шерсти, туманник не предпринимал ничего, совершенно спокойно реагируя на столь наглое поведение. Хорёк ведь, весь в семпая пошёл.
Внутренне посмеиваясь и немного нервничая от того, что именно предстоит пережить в ближайшие полчаса, Фран отбивал замысловатый ритм по своей коленке, тем самым успокаивая нервы, но когда Принц перегнулся через него в порыве вернуть зверушку в коробочку, Лягушонок вздрогнул то ли от неожиданности, то ли от странного чувства доверия, невидимыми лапками обнимающем сердце паренька. Несмотря на откровенно паскудный нрав Потрошителя, он мог быть вполне вменяем и хорош собой...Иногда. Наверное.
"Глаза - зеркало души...Мне бы зажмуриться. Но не хочу..."
- Мы не дети и не влюблённая парочка, - несколько приврав, ибо уж кто-кто, а они - самые настоящие дети, лишь по злой шутке Судьбы научившиеся убивать раньше, чем говорить "мама". И с девушкой Фран себя не ассоциировал, потому вопрос показался если не смешным, до одури наивным и...милым? По крайней мере, иллюзионист решил для себя, что отступать не будет, а разыгрывать трагедию века от потери невинности, которая, по сути, никому кроме Бельфегора и не понадобилась...Откровенно глупо. Ничего не изменится, только взбалмошный Принц станет к Лягушке чуточку ближе чем раньше. Иногда такая малость решает всё. И даже больше. - Любовь приходит не сразу, а дружба или вражда оставляют свои неизгладимые следы. Но вы останетесь для меня Бельфегором, семпаем, а главное - человеком. Может, чуточку лучшим и родным, нежели все остальные. - зеленоволосый улыбнулся, подумал, а не сказать ли что-нибудь ещё, но в этот миг в руках блондина сверкнула знакомая холодная сталь. "Снова...Он не изменяет себе даже в постели!".
   - Если вы будете спать со своими стилетами, а не со  мной, я обижусь, - сообщил юноша до того, как почувствовал жжение на шее - едва ощутимое, мимолётное, словно оружие не разрезало кожу, а поцеловало нежно и с привкусом крови, только так умеют Принцы. Один-единственный Принц. Горячий язык вызвал миграцию мурашек от спины к коленкам, которые ни с того ни с сего начали дрожать. Почему-то боль, привычная, будто старая знакомая, оказалась приятной и возбудила не хуже афродизиака, или как там называется эта гадость, что вечно порывается влить в алкоголь босса Луссурия. Фран никогда не спрашивал, а сейчас было не до этого.
- Вы в своём репертуаре... - говорит на выдохе, облизывает губы, тихо стонет. - А что-нибудь новенькое можете? - разум ещё не совсем понял, на что его обрекают, а тело ненавязчиво требовало продолжения банкета. Прелюдия тянулась непростительно долго.