В саду было хорошо. Солнце приятно грело бледную кожу, зелёные листья колыхались на ветру, а трава, такого же сочного зелёного оттенка, служила замечательным средством маскировки. Лягушек обычно не замечают до того момента, пока они не квакнут.
   Причиной того, что Фран засел под деревом и не вылазил оттуда с самого утра было то, что иллюзиониста всё, мягко говоря, за…надоело ему, в общем. То, что Бел-семпай немного не в себе, то, что Босс и Капитан излишне громко ведут свою интимную жизнь, а также мешают её вести остальным Варийцам. А ещё мальчика печалил тот факт, что мороженное в морозилке, как назло, закончилось. А идти за ним…Не царское это дело, и уж точно не лягушачье.
   Дело у Франа было важное: он книгу читал. Рембранта, ибо ничего другого с  библиотечной полки схватить не успел, прежде чем его с этой самой библиотеки выгнал Скуалло. Что ему там понадобилось, мальчик не знал, а спросить не получилось. К тому же жизнь ему была ещё дорога. Мечник не семпай, у него всего один нож, но зато как махнёт – голова с плеч без права вяка. Так что офицер Варии решил лишний раз не нарываться на скандал и планировал провести по деревом ещё часика три, имитируя куст.
Но вот незадача: не семпай его нашёл, так хорёк из коробочки, пылесборник этот прискакал. Остановился рядом с ногой, мордочку задрал и шишикает, да так паскудно, что Фрн еле поборол порыв треснуть животное книгой. Его предупредил голос разума, сообщивший, что если хозяин – псих, то его зверушка в этом не виновата. Ну, почти не виновата.
   - Ты чего ко мне пришёёёл? – спросил иллюзионист, подперев щеку кулаком и разглядывая хорька со вселенской скорбью во взоре. – У меня мяса нет, Бел-семпай его на завтрак схомячил. Так что к немууу все претензии.
  Однако Минк не унывал, тряхнув чёлкой, Ураганная бестия скакнула на плечи туманнику и ехидно захихикала. Потом попытался цапнуть за ухо, но шапка помешала. «Хоть какая-то от неё польза», - отстранено подумал Фран, сдирая хорька с плеч.
   - Я так понимаю, почитать ты мне не дашь? – животное кивнуло, будто и правда поняло вопрос. Вот ведь умная зараза! – Тогда пойдём к хозяину. Ты мне оставил мне выбора.
   Кинув книгу в траву, всё равно никто не позарится, особых любителей чтива в Варии не водилось, ученик Мукуро нехотя направился к распахнутому настежь окну. В нём виднелся Бельфегор собственной венценосной персоной. Перепрыгнув подоконник, Фран за шкирку донёс Минка к владельцу.
   - Семпааай, ваш проглот мне мешает…- хорёк обиженно чихнул и, извернувшись, укусил парня за палец. Лицо Франа не дрогнуло, оставшись таким же равнодушным к окружающему миру. Тонкая струйка крови потекла по руке и виновник её потери косился на алую жидкость крайне неприязненно.

- Семпааай, вы уж определитесь, кстати я или должен уйти прочь? - в своей излюбленной манере протянул Фран, с ленивым интересом наблюдая за тем, как Принц срезал ни в чём не повинный цветок. Любителем флоры иллюзионист не был, однако это не мешало ему ценить естественную красоту природы. Когда живёшь в своём придуманном мире, сотканном их тончайшей паутины лжи и обмана, что-то истинное, не притворное и открытое вызывает лишь восторг. Пусть это и банальнейшая красная роза.
Проводив взглядом хорька, что быстро перебежал к хозяину и шишикал оттуда, гад такой, Лягушонок почувствовал теперь на себе взор Бельфегора. Потрошитель всегда казался его кохаю малость странным и безумным, а уж про то, как у него сновит крышу при виде крови и вовсе упоминать не стоит. Или же стоит?
  - Вы вздыхаете так, будто чего-то хотите, но ваши желания вступают в противоречие с окружающим миром, - мягко, точно ребёнку, сообщил Фран блондину, засунув кровоточащий палец в рот, чтобы не капало на пол. Только озвучив мысли, мальчик понял, что спалился, ибо за всю фразу, итак излишне умную для "лягушки" он ни разу не растянул гласные. Определённо, безделье на него плохо влияет.
   - Животное, - взглянув на угрожающе улыбающегося Минка, Фран поправился: - то есть, хорёк-сан, помешал мне читать. Теперь я должееен что-то делааать, верно, семпааай?
Спрятав пострадавшую конечность за спину, чтобы не провоцировать Бельфегора на необдуманные поступки, туманник сел в кресло напротив Принца и склонил голову, размышляя. Бесить ураганного гения не особо хотелось, но провести время без подтруниваний - себя не уважать. А значит нужно за что-то зацепиться, чтобы потом проехаться катком острословия по самолюбию Потрошителя. Первое, что бросилось в глаза: картина. Некая печальная девушка с корзиной фруктов, стараниями семпая превращённая в оригинального ежа, дала пищу для укола. Обычно Бельфегор тратил ножи исключительно на Лягушку, а тут, смотри ты, ни одного не прилетело.
Что из этого следует?..
    - Семпай, вы чем-то недовольны? - как бы невзначай спросил иллюзионист, готовый ко всему, вплоть до Конца Света, однако сохраняя на лице постную мину. - Вас кто-то в очереднооой раз обдурииил?

Вероятность того, что Бел-семпай встал сегодня не с той ноги - примерно девяносто восемь процентов. Однако оставались ещё два несчастных процента, на чью долю списывались непонятная раздражимость вкупе с нелогичной добротой. Потрошитель никогда не упускал шанса поиздеваться на кохаем, ведь он гений, ему можно, ничего плохого в этом нет. А что видит Фран, попав в "зону поражения"? Не гордое существо, способное на всё и даже больше, а какую-то половую тряпку в полосочку, увенчанную короной для красоты. Сложно сказать, от чего столь разительные перемены произошли, но иллюзионисту они вообще, ну никаким боком не нравились.
А принудительная корректировка причёски - и того меньше.
   - Семпай, из вас никудышный парикмахер, - уходить парень никуда не собирался. Шутите, что ли? Разве приличные Лягушки скачут прочь, завидев опасность? Нет, они упорно сидят на дороге, пока их не переедет телегой или самосвалом. Или на худой конец Бельфегор прекратит строить из себя невинную овечку, пряча истинные эмоции. Кого он пытается этим обмануть, спрашивается? Не себя ли самого, вот в чём вопрос. - И я не уйду. Мне тут неплохо,
Потрошитель зол, это заметно невооружённым глазом, правда что-то явно не даёт ему покоя. Фран не так долго пробыл рядом с блондином, чтобы читать его душу как открытую книгу, но смотреть между строк научился. Практически все проблемы семпая всплывали из прошлого, как прошлогодний труп, отливая благородной синюшностью, всплывает по весне, вызывая истошный ор у случайных свидетелей своего "заплыва".
Кстати о трупах. Где-то туманник слышал, что один такой - точная копия Бельфегора - был убит лично Принцем. Уж точно не из любви к брату сделал это Хранитель Урагана! Вроде бы они были близнецами, но один старше...Не это ли причина депрессии?
   - Я посижу и буду действовать вам на нервы, - спокойно сообщил Фран, зная, что блондин только и ждёт от него, что появления хоть каких-то эмоций. Впрочем, ждёт зря, распахивать душу кому попало иллюзионист не собирался. А добиться доверия у "земноводного" Принцу предстоит долго и упорно, если он хочет, конечно, плодотворного сотрудничества. - А хотите, в шахматы сыграем? Или боитесь, что проиграете?

Эффект превзошёл все ожидания: терпение Принца лопнуло, точно мыльный пузырь, и Фран оказался прижат к дивану. Понятное дело, что про светские беседы и шахматы можно было забыть окончательно и бесповоротно. Бельфегор склонился прямо к уху парня и прошептал что-то про "напросился" и "мелкий". Сколько себя помнил Лягушонок, ростом он никогда не отличался, а вот с просьбами семпай не угадал. Когда это туманник что-то просил, кроме покоя и тишины? В данный момент им двигало исключительно бескорыстное желание довести блондина до белого каления, ничего такого. По крайней мере, требований валить его на диван и резать острыми предметами ученик Мукуро уж точно не озвучивал.
  - У вас слуховые галлюцинации, семпай? - мягко поинтересовался зеленоволосый, чувствуя неприятное жжение щеки. Секундой ранее стилет сверкнул в холёных руках Потрошителя, а сбоку слышалось наполненное злобой шишиканье. Видимо, таким образом хорёк соглашался с хозяином. Фран пожалел, что не может пнуть наглое животное ногой - мешает Бельфегор, оказавшийся отнюдь не пушинкой по весу. И ещё шевелится, делает что-то...
  А венценосная особа, похоже, совсем с катушек слетела. Еле сдерживаемые ранее тормоза снесло полностью за ненадобностью. К горящей огнём ранке приложился не менее горячий язык, вызвав бурю эмоций у иллюзиониста. В основном негативных, ибо больно, это раз, а во-вторых, нечего чужую кровь пить, её и так донорам не хватает. Развелось тут вапирюг!
Фран лежал, не двигаясь и не показывая, что действия семпая его как-то задевают. Наверное, это самый лёгкий способ отвязаться - показать, что тебе всё равно. Но Бельфегор гад умный, догадается, если захочет, только дай слабину. И парень терпел, ожидая пускания своей лягушачьей крови на светлый диван. Но акта насилия не произошло: Потрошитель отстранился, облизнул чуть окровавленные губы, и выглядел он при этом настолько безумно, что жутко захотелось врезать ему чем-нибудь в чёлку. Да хоть кулаком, хоть шапкой, но для этого ещё нужно унять бешено колотящееся сердце. И какого чёрта оно сбилось с ритма, спрашивается?..
  - Вы даёте мне шанс? - ни тени обиды в голосе, ни грамма восхищения. Только равнодушная констатация факта. - Я не ваш подданный, поэтому буду делать то, что хочу.
И Фран, не сомневаясь ни на мгновение, резко согнул ногу в колене. А уж о том, куда она попадёт, при учёте, что сверху Лягушки сидит Потрошитель, иллюзионист предпочитал не думать. Чтобы, не дай Мукуро, не расхохотаться в голос, послав ко всем чертям привычное амплуа.

Бинго!
Удар попал точно в цель. Нет, Фран целился совершенно не туда. Как можно лишить будущего короля будущих детей, пусть даже вообразить женщину, которая родила бы их - сверхзадача для любого неискушённого мозга? В общем, иллюзионист ни капельки не виноват, а в случае чего, это не он, а рефлексы. К слову, Бельфероу стоит сходить к неврологу...Нервишки-то шалят у Принца, сильно так, ярко. Безумно.
С не меньшим безумием семпай схватил Лягушонка за волосы. К сожалению, шапка, защищавшая их, слетела, и блондин мог их увлечённо тягать сколько душе угодно. Или пока у туманника не кончится терпение. Больно было, но не так, чтобы давать маньяку повод глумится больше необходимого. Фран смотрел прямо в лицо своему мучителю и прикидывал, а не ударить ли его ещё раз? А то уж больно вид у него шальной, чего доброго и прирезать может, пустив на корм Минку в виде аккуратно измельчённого фарша. Становиться мясной нарезкой пареньку не улыбалось, и в целом ученик Мукуро слабо понимал, зачем он в это ввязался. Ещё игры какие-то семпай предлагает. Фетиш у него, что ли?
  Когда тело стало свободным, а руки Принца больше не намеревались снять скальп, зеленоволосый поднялся, невозмутимо отряхнул форму Варии, словно на ней была какая-то грязь, и посмотрел на Бельфегора. Тот встал у стенки и подкидывал в ладони стилет. Невинное зрелище по сути, не будь оно наполнено аурой жути и грядущих неприятностей. А их Фран чувствовал всегда, недаром иллюзионист, так ещё и талантливый. Себя не похвалишь - никто не похвалит.
  Но Принц ждёт ответа. Потрогав рукой почти уже не кровоточащую ранку на щеке, парень решил не томить венценосную особу. Прятки ничуть не хуже любой другой игры. Тем более, что Бел-семпай, похоже, не совсем понимает, кого пытается искать. Ветер в поле? Пылинку в воздухе? Или искусного обманщика, способного пройти мимо отряда вооружённых до зубов убийц, никак себя не выдав?
   - Только не жалуйтесь потом, если проиграете, семпааай, - с тонкой улыбкой, почти незаметной на бледных губах, Фран исчез, растворился, скрыв себя иллюзией. Тут же Лягушонок покинул комнату, съехал по перилам лестницы на первый этаж и нырнул в хитросплетение коридоров. В этих местах находились спальни членов их маленького, но "дружного" отряда, и надежда на то, что Ураган его не найдёт, была ничтожно мала. Но с другой стороны, заставить Принца бегать за земноводным...Уже одно это повышало настроение и самооценку на несколько уровней вверх.
Игра началась!

Добравшись аж до комнаты Луссурии, из которой доносились леденящие душу звуки, Фран вдруг остановился и крепко задумался. Его посетила мысль, гениальная, разумеется, что где-то его надурили, причём конкретно. Почему?
Во-первых, пожелай Принц этого, нашёл бы, даже под иллюзией, в таком случае Лягушонок и не сопротивлялся бы, всё-таки честная игра.
Во-вторых, как-то не слышно ни шишиканья, ни ощущения слежки, ничего - пусто. Словно Бельфегор специально отправил парня куда подальше, а сам будет отдыхать в своё удовольствие. Как минимум такое поведение говорит о свинстве, а себя Фран хлопнул по лбу за доверчивость. Лопухнулся так лопухнулся! Но с другой стороны, в первый раз, что ли? И кто сказал, что Принц отделается от посланной им Лягушки без каких-либо последствий?
Сначала ученик Мукуро вернулся к тому, откуда всё и завертелось. То есть в комнату, но при этом не издав ни звука, ни лишнего шума. Видеть его не могли, разве что иллюзионист сильный появится вдруг рядом, но причислить Бела к ним у мальчика язык не поворачивался. Даже Принцы должны делать только то, что умеют и не лезть в чужую вотчину.
Замерев возле стенки, подальше от семпая, Фран принялся разглядывать Потрошителя в, так сказать, естественной среде обитания. Хорёк вновь сидел на шее блондина, довольно сопя, сам Бельфегор улыбался. В этом не было бы ничего удивительного, однако что-то подтолкнуло туманника приблизится, осторожно, будто по минному полю, к Принцу. Да, так и есть. Улыбка добрая, теплая, такая могла бы быть у какого-нибудь добренького самаритянина, но не у жестокого маньяка. Неужели псих всея Варии заболел?
-Ну что, Минк? Отвязались мы от лягушенции, теперь и отдохнуть можно...
Ах вот оно как...Фран оказался прав. Правда кроме радости, имела место и обида, о чём Лягушонок не преминул сообщить посредством небольшой мести.
С журнального столика упала книга. Затем вторая. Шторы заколыхались, хотя ветра не было и в помине. Комнату заполнили подозрительные звуки, скрипы и шепотки, а тени от предметов неестественно удлинились. Минк заворчал, чуя неладное, а Бельфегор, наверное, не догадываясь, что дертва его Великой Шутки вернулась, и жаждет крови, пока открывать очи навстречу миру не спешил.
"Поиграть вздумал со мной? - ухмыльнулся иллюзионист, дёргая хорька за хвост и тут же убирая руку. - Попробуй поймать меня, раз так хотел, семпай".

Как Бельфегор догадался о причине непорядка - гадать не нужно было. Хоть возраст у него и нежный, но мозги соображают, несмотря на вопиюще светлый цвет волос. Блондином в негативном смысле этого слова Принц не был и не будет, видимо, никогда.
Возможно, Потрошитель чувствовал присутствие "лишнего" в комнате, но с другой стороны, он сам напросился. Нечего было обманывать честных Лягушек. Фран спокойный малый, но задетое самолюбие тешить обожает не меньше, чем семпай - свою родословную до двенадцатого колена.
- Спасибо, Бел-семпай, - скинув невидимость как ненужную паутинку, иллюзионист стал абсолютно открыт для взгляда. И беззащитен перед стилетами, пожелай ураган их в него кинуть. - Можно считать, что я выиграл. Вы ведь слишком поздно меня "нашли", я прав?
Быстро и без особого на то резона приблизившись к мучителю, Лягушонок практически вплотную замер перед ним, едва не касаясь своим носом носа Принца. Пшеничные волосы всё также закрывали лицо, и Фран потянулся к ним, намереваясь убрать. Ему захотелось узнать, какого цвета глаза у Бельфегора. Почему-то бегала мыслишка в голове, что они будут красные. Как у демона.
- Я хочу, чтобы вы меня развеселили, семпай. - пальцы, бледные, буквально просвечивающиеся насквозь, замерли возле серебристых прядей, ожидая реакции. Хоть какой-то. Если Потрошитель оттолкнёт кохая, то Фран уйдёт и не вернётся больше в комнату, предоставив наглому выскочке довольствоваться обществом себя, любимого.

Если бы кто-то смог прочитать мысли Лягушонка сейчас, вряд ли он бы нашёл хоть одну здравую. Ожидание, обида, удовлетворение и что-то похожее на нежность так тесно переплелись в душе, словно клубок ниток, с которым игрался бойкий котёнок, и распутать их не вышло бы и у самой талантливой швеи. Мальчик предполагал любой исход своих действий, ему даже казалось, что Принц взбелениться или скажет, что это не его лягушачье дело, но Бельфегор превзошёл все возможные ожидания.
Наверное, внутри Потрошителя тоже всё шло кувырком, но понять это не видя глаз практически нереально. Сам Фран закусил губу, чтобы не выдать чувств, внезапно нахлынувших в самый ненужный момент. Зачем он вообще подошёл к блондину? Что хотел сделать? Разве не Ураган вечно издевался над ним, бил, делал больно? Но несмотря на всё это, ученик Мукуро с пониманием и сочувствием подумал, что, возможно, Бел-семпай не такой плохой, каким хотел казаться. Не только туман носит маски, под ними могут скрываться любые эмоции вплоть до чёрной горечи. И Лягушонок, когда семпай мягко отвёл его руку в сторону, с боязливым любопытством и щемящим томлением ждал, когда он сможет увидеть глаза Принца.
Не глаза демона, об этом уже не может быть и речи. Глаза человека. Бездонные омуты, в которых плещется одиночество, способное уничтожить мир, не говоря уже об одном малолетнем гении, что слишком рано стал взрослым.
Пальцы Королевской особы отодвинули завесу тайны, блеснула в неверном свете серёжка. Брови сдвинуты, образовывая складки-горбинки на бледном полотне кожи, веки дрожат в страхе открыть то, что скрыто за ними. Но тут мгновение сомнений заканчивается: Бельфегор принимает решение.
Фран с детства любил море. Потому что видел его только на картинках: бабушка не разрешал ему ездить к бескрайним водным просторам. И вот здесь, в комнате, озаряемый солнечным светом, стоит человек, прозванный Потрошителем, а его глаза - изумительно свежие - несут с собой запах соли, ветер, бьющийся о скалы и тайное желание иллюзиониста, скрытое ото всех.
  А также боль. Много боли. Столько, что в ней можно было утонуть.
- Вы такой несчастный, Бел-семпай... - прошептал, подаваясь вперёд, мальчик, руками обхватил лицо Урагана, замер, щекоча дыханием переносицу. Приподнялся на цыпочки и легко, почти воздушно, поцеловал Принца в нос, а затем улыбнулся. Хотелось поцеловать глаза цвета морской волны, но это желание боролось с жаждой видеть их постоянно. Всё теперь зависит от семпая.

Принц выдал лишь глубокомысленное "Ши", не доведя цепочку смеха даже до трёх звеньев. Ласково улыбнувшись, Фран прижался лбом ко лбу семпая и подумал, что это не самое плохое продолжение странно начавшегося дня.
- Минк ревнует, - услышав злобное фырканье из-под дивана, произнёс парень. - Я забрал у него хозяина. И отдавать не хочу. - Руки иллюзиониста отпустили лицо Бельфегора и легли тому на плечи, несильно обнимая и прижимая ближе. Ураган Варии пах ветром, кровью, конфетами и тайнами, которые некоторые лягушки не прочь разгадать. Это грозит быть интересным, причём не менее, нежели то, что хотел сейчас сделать Фран. Возможно, принцу это не понравится, но туманнику надоело прятаться под опостылевшей маской безразличия. Даже у фарфоровой куклы есть эмоции, и если она их показывает, но загнать себя в рамки снова практически невозможно.
- Я поцелую вас, семпай, - не вопрос, а утверждение. Согласие Принца не требуется, каким бы ни был ответ, зеленоволосый всё равно поступит по-своему. Уж слишком манили бледные слегка искусанные губы мафиози, слишком близко было хрупкое, но опасное тело, и сердце его тоже было слишком близко. Перед таким сумасшедшим стуком, отдающимся колокольным звоном в ушах, невозможно устоять. Хотя бы потому, что собственное сердце бьётся в унисон.
Игнорируя яростный писк хорька, которому явно не нравилось поползновение на Бельфегора, иллюзионист коснулся губами губ семпая. Такого странного, временами капризного, временами сердитого и одновременно веселого, но одинокого и отчаянно нуждающегося в понимании. Лягушонок умел слушать не только слова, но и душу. И пить чувства через поцелуй. Невесомо проведя языком по губе Потрошителя, Фран не спешил углублять контакт, дразня, внимая сбившемуся дыханию и шумному бегу сердца. Ему хотелось оттянуть момент удовольствия, ведь Принцы наверняка хорошо целуются. И негоже Лягушкам тянуть лапки первыми, в сказках не так происходило.
Ну же, Ваше Высочество, поцелуйте квакушку. Кто знает, в кого она превратится после?..

Бельфегор словно очнулся, вынырнул из ступора и перешёл к активным действиям. Фран не любил, когда его лицо кто-то трогает, но ради того, чтобы не портить момент, он потерпел. В конце концов у семпая приятные прохладные пальцы и хуже от его прикосновений не станет.
Впускать или не впускать? Вот в чём вопрос дня, однако долго размышлять над ним, когда рядом  алчущий поцелуя Потрошитель - опасно как для жизни, так и для собственных нервов. Поэтому когда язык Бельфегора скользнул по губам иллюзиониста, требую более тесного контакта, Фран не стал сопротивляться. Глупо отталкивать, если сам подошёл ближе. Да и узнать о скелетах в душе таинственного принца Лягушонку страсть как хотелось.
Целовался блондин и впрямь недурственно. Туманнику, который в этом деле был полный неумеха, и опыта у него не набралось бы и капли, искренне поразился мастерству семпая. И тому, что вопреки опасениям, он не задохнулся сразу же, не почувствовал себя плохо и вполне себе осознал, что поцелуи могут быть приятными. Даже слишком приятными.
Притянув Бела к себе ближе, иллюзионист ненавязчиво углубил поцелуй, пытаясь подражать действиям Потрошителя. Получалось пока не очень, но Фран оказался способным учеником, схватывая на лету. Вскоре кислорода действительно стало не хватать, но по другой причине - излишне жарко было, тесно, сладко и поразительно хорошо. Хотелось больше, но требовался глоток воздуха, хотя бы один-единственный вздох, чтобы не потерять сознание.
Оторвавшись от воистину пьянящих губ Бельфегора, Лягушонок нахмурился, чувствуя непривычный жар на щеках. Фран не помнил, когда краснел в последний раз, и это было для него в новинку. А ещё вдруг вспомнились приставания Принца ранее: домогательство к уху, тело, прижатое к дивану...От этого парень покраснел ещё больше, сверкая зелёными глазищами и не зная, куда деться от смущения.

Кровь бьётся в висках. Кажется, будто её слышно всем и каждому, а не одному Лягушонку, уже потерявшему ощущение реальности. Он потерялся в ласковых руках, голубых глазах и золоте волос. В тёплом дыхании и улыбке, которая отнюдь не выглядела жуткой. И когда Принц прикусил губу иллюзиониста, оставив ранку, Фран не отстранился, а напротив понял, что с Бельфегором всё нормально. Что он не притворяется. А когда укус был нежно зализан, сам мальчик тщательно осмотрен, а пальцы Потрошителя успокаивающе коснулись припухших губ - кохай еле сдержал порыв растечься зеленоватым туманом от удовольствия. Даже с Мукуро ему не было столь спокойно, надёжно и в то же время необычно интересно. Ведь нельзя предугадать, что задумает Принц в следующий миг.
Интерес к шее удивил Франа. Он не думал, что эта часть тела будет интересовать Бельфегора. Но уловив еле заметный наклон головы семпая, Лягушонок немного отстранился и расстегнул ворот формы Варии, облегчая доступ к бледной коже. Хотелось проверить границы терпения Его Высочества и оголиться ещё больше, но быть изнасилованным - не самая лучшая перспектива.
Посмотрев прямо сквозь чёлку в покрытые поволокой глаза, иллюзионист облизнул нижнюю губу, снова зализывая ранку. Ему было страшно, но при этом очень волнительно. Набравшись наглости, парень потянулся к диадеме Принца и осторожно выпутал её из золотистых волос. Тонкое украшение Фран водрузил себе на голову, вспоминая одновременно ощущение королевских пальцев в волосах, и спросил, невинно-невинно:
   - Теперь я - ваша Принцесса-Лягушка, семпай?
Ему самому смешно, но на лице - спокойствие и чуть чуть надежды на положительный ответ.

Принц ответил, усмехнувшись, а затем стал раздеваться. Фран не то чтобы был вуайрестом, но иногда умудрялся краем глаза заметить полуголого семпая, но сейчас Бельфегор расставался с джемпером ради одной определённой цели. Лягушонок сглотнул. Он вполне отдавал себе отчёт в том, какова был цель. И что сопротивляться её достижению иллюзионист уж точно не станет.
Когда Принц приблизился, у Франа сердце пропустило удар. Сложно сказать, из-за чего так, но мальчик был уверен, что причина есть. Наверняка странная, несерьёзная, однако жутко важная. А симпатия иной и не бывает в принципе. Бельфегор начал что-то делать с шеей туманника. Это вызывало противоречивые чувства: вроде бы и щекотно, а с другой - в животе что-то зашевелилось, тёплое и лёгкое, как будто бабочки там завелись. Захотелось сначала оттолкнуть семпая, но контраст между болезненными укусами и нежными успокаивающими кожу поцелуями был слишком сладок, чтобы устоять перед ним. Фран задрожал и еле сдержал разочарованный вздох, когда Бельфегор с лицом кота, укравшего хозяйскую сметану, разлёгся на диване.
И смотрел он так ожидаемо жарко, так вызывающе блестели синие глаза...
На негнущихся ногах парень подошёл к дивану, пальцы - почти что деревянные, - неловко стаскивали верхнюю одежду. В этот момент Фран как никогда жалел, что упорно носит официальный костюм Варии, а не нормальную одежду. Было бы куда проще избавиться от лишних деталей гардероба,  а не целую минуту возиться с пуговицами, что не желали вылезать из петель. Наконец стащив курточку, иллюзионист остался в одной майке болотного цвета. Лёгкая и свободная, она немного сползала с правого плеча, потому что её Лягушонок приобрёл на "вырост", хотя прекрасно знал, что выше метра с кепкой не продвинется. Вздохнув, точно перед прыжком в воду, мальчик присел рядом с семпаем.
Посмотрел прямо в глаза.
На груди и всём теле Бельфегора были тонкие, едва заметные ниточки шрамов, память из далёкого прошлого, потому что Фран не видел ни разу, чтобы Принца хоть кто-то из врагов умудрился  задеть. А ещё на животе была отметина  в виде полумесяца. Коснувшись пальцем родимого пятна, зеленоволосый подумал немного, склонив голову набок, но всё же решился.
Наклонившись, он лизнул полумесяц, проведя по нему языком, а потом подул на ещё влажный след.

Столь бурной реакции Фран не ожидал. Всего, вплоть до язвительных комментариев, но не выгибания тела на диване. Бельфегор как-то весь обмяк, расслабился, глаза заволокло мутной пеленой. Наверное, не стоило трогать родинку, но об этом иллюзионист подумал в последнюю очередь. Ему понравилось видеть семпая таким - взъерошенным, мягким, как плюшевая игрушка, податливым...В детстве мальчик очень любил лепить из пластилина. Вся хитрость была в том, чтобы нагреть липкий комочек, смочить, и тогда он будет принимать любые желаемые формы. Неужели с Принцем также?
Прохладные пальцы Лягушонка коснулись бледной кожи, скользнули по животу вверх до груди. Франу понравилось изучать красивое и стройное тело блондина, это доставляло странное удовольствие. Устраиваясь поудобнее на диване, иллюзионист как будто случайно сел в ногах Потрошителя, ближе к бёдрам. Так удобнее. И ноги семпая, если что, не дёрнуться, хотя Фран не ставил себе цели иметь детей (хоть каких-либо) в ближайшем и далёком будущем.
Уперевшись руками по обе стороны от головы Бельфегора, иллюзионист смотрел в мутные глаза и улыбался. Схожесть с  пластилином всё усиливалась. Поддавшись неясному порыву, мальчик поцеловал один из бледных шрамов на груди Принца, а затем подышал на сосок, прикинув, что это по идее должно быть приятно.
Жар от Бельфегора исходил нешуточный, Фран старался не прикасаться своим телом к семпаю, но не выходило. Слишком поза была проблемная. Уже не встанешь, но и лечь боязно. Туманник вздохнул. Предпринять ещё что-то или подождать реакции Урагана?

Принцу определённо нравилось такое положение тел. А раз так, то слезать с дивана и Бельфегора - довольно неразумно, неудовлетворённый Потрошитель может начать мстить. Кто знает, что придёт в совсем не соображающую сейчас головушку?
Сказать по правде, Фран соображал не лучше. Вид семпая, весьма откровенный, надо признать, ввёл его в некое подобие ступора. Выходом из этого состояния послужил стон Бельфегора и его движения, вызвавшие толпы мурашек по спине и странное томление во всём теле. Сосок затвердел, иллюзионист задрожал помимо воли, а руки отказали, дав своему хозяину возможность прижаться к Принцу ближе, чем можно было представить в принципе. А Бельфегор улыбается, знает, что произвёл нужный эффект, но ему-то самому не легче от этого.
Фран тоже улыбнулся. Сполз чуть ниже, рукой погладил живот семпая и пальцами приподнял ремень штанов. Чувствовалось, что блондин уже "готовенький", но вот приступать к решению данной проблемы туманнику было несколько боязно. Он же несовращённолетний ещё, как-никак.